Сергей Федоров, который в эти дни готовится к сезону НХЛ на базе «Динамо» в Новогорске, принял участие в «Прямой линии» «Советского спорта» и ответил на вопросы читателей и корреспондентов газеты.
Хотя точно следовать формату «Прямой линии» не удалось. Впервые болельщики в Интернете не задавали вопросы нашему гостю, а писали откровенные гадости, которые стыдно упоминать в нормальной беседе. Видимо, эта акция – следствие того, что Федоров не приехал в сборную на чемпионат мира в Москву.
Сергей ответил на все вопросы
отдела хоккея и на те достойные внимания интернет-комментарии, которые были
оставлены после отсева. Правда, поначалу Федоров огорошил, когда я спросил,
сколько у нас времени на беседу, – трудно было понять, шутит он или говорит
всерьез:
— У нас только 10 минут. Я
спешу. Поэтому давайте не будем терять времени.
— Как возникла идея
тренироваться с «Динамо»?
— Это не идея, а логический
шаг. У меня брат здесь играет. Я хорошо знаю руководство «Динамо». Еще в 1985
году играл в минском «Динамо» вместе с Владимиром Крикуновым – он был
тогда защитником. Кстати, еще и нынешние помощники Владимира Васильевича там
работали – например, Иван Кривоносов.
— Как ваше здоровье? Вы,
как я понял, только что от врача.
— Здоровье в порядке. Я делал
поддерживающую физиотерапию.
— С возрастом меняется
график подготовки к сезону? Вам уже 37.
— Подготовка становится более
интенсивной и долгой. Диета? Это очень распространенное слово. У меня ее нет.
Лечиться мне не от чего. Но я разборчиво отношусь к еде, чтобы получать
максимальный заряд энергии.
— Где отдыхали летом?
— На десять дней летал в
Майами, к океану.
— Вы долго жили в
Калифорнии, там тоже океан. Есть разница?
— Да, большая. В Калифорнии
очень холодный океан, а в Майами – теплый. В Калифорнии всегда одна и та же
погода, а в Майами – и дождь, и солнце, и ураганы. Зато в Калифорнии случаются
землетрясения или пожары.
— Большинство вопросов в
Интернете было о сборной России. Болельщики со стороны так воспринимают
ситуацию: Федорова уговаривали целый год приехать на чемпионат мира, и в конце
концов он нашел повод для отказа.
— Никто меня не уговаривал. И
причину для отказа я не искал. Просто это было преподнесено в таком свете.
Недоразумения начались зимой, когда я сыграл матч в Эдмонтоне. «Колумбус»
уступил в очень упорной борьбе, хотя по голевым моментам у нас было
преимущество. Разумеется, настроение у меня было не самым звездным. И тут ко мне
подошел один русский журналист и спросил: «А вы приедете на чемпионат мира?». Я
ответил: «Извините, я не понимаю вопроса. О чем вы говорите?». Я только что
провел матч. Еще не переключился. Но в НХЛ существует простое правило: через 10
минут после встречи журналист имеет право на общение с игроками.
Так получилось, что
корреспондент, грубо говоря, наехал на меня. Я не был к этому готов.
— Когда вышло ваше интервью
с заголовком «А где будет чемпионат мира?», вы обиделись?
— Я был удивлен. Предлагал в
тот день поговорить о моей игре в «Колумбусе». Это еще туда-сюда. Репортер мне
говорит: «А вы знаете, где будет чемпионат мира?» – «Мне все равно, о чем вы
сейчас спрашиваете. Меня это не волнует». И с этого началась вся неразбериха.
Все подумали, что меня нужно
уговаривать, что я – капризная звезда. Но, сами понимаете, в хоккее нет места
для капризов. Или да, или нет. Все четко. У меня было два телефонных разговора с
тренерами сборной – за шесть и за два месяца до начала чемпионата мира. Почему я
не приехал? Причина простая – у меня оба локтя не функционировали. Последние 17
матчей в «Колумбусе» я играл в за-щи-те. Потому что работать в обороне мог даже
в таком состоянии.
Потом мой артрит перешел в
хроническую стадию. Те задачи, которые тренеры сборной ставили передо мной –
играть в центре, выходить в ключевые моменты матча, – я не смог бы выполнить. Ну
а играть в защите в сборной – об этом не могло быть речи.
— Считаете, что многие ваши
проблемы возникают из-за российской прессы?
— Не считаю – я это прекрасно
знаю. Есть разные журналисты. Некоторые ведут себя нормально, стараются узнать
что к чему. Поведение других агрессивно. Они приезжают на выезд на пару дней. Им
нужно срочно добыть жареную информацию. Они задают определенные вопросы и
пытаются раскопать сенсацию, не понимая, что на самом деле происходит. Тот
случай… Я знаю, что журналист прилетел издалека. Я вошел в его положение, дал
интервью. Но почему я должен прогибаться под него, а он не может понять мое
состояние?
— О чем конкретно вы
говорили по телефону с главным тренером сборной Вячеславом Быковым?
— Первый наш разговор – со
стороны сборной была озвучена заинтересованность в моих услугах. Меня пригласили
в команду. Второй разговор – в принципе я уже дал согласие… Но рассказал, какие
у меня проблемы со здоровьем. Потом общался с Немчиновым. Говорил ему,
что травма ухудшается, потому что мне в «Колумбусе» не дают отдохнуть.
Руководство клуба не волнует мой вызов в сборную. И они правы в какой-то мере,
потому что платят мне деньги. Генеральный менеджер «Колумбуса» сказал: «Я не
против, если ты поедешь в сборную. Это твое решение».
Но после очередной медкомиссии
я понял, что у меня просто нет рук. Без рук невозможно играть в хоккей.
— Следили за чемпионатом
мира?
— Не с начала. Я лечился и был
очень расстроен, потому что верил до последнего момента, что с помощью медицины
смог бы приехать в сборную. Но по срокам я восстановиться не успевал, поэтому
вопрос был исчерпан.
А концовку турнира застал –
чемпионат мира не показывали в Америке, но я получал информацию из Интернета,
газетных отчетов, разговоров с друзьями.
— Раньше многие энхаэловцы
говорили, что у них нет контакта с ФХР. На них вешали всех собак, когда сборная
проигрывала. С тех пор сменилось руководство федерации. Какие у вас теперь
отношения с ФХР?
— Холодок остался. Все
хоккеисты, кто играл в сборной, прекрасно знают, что это такое. Нет четкого
организационного плана. Не хочу спекулировать на этой теме. Но знаю, что многие
российские энхаэловцы не самого высокого мнения о сборной.
— Какой тогда смысл в нее
приезжать? В конце прошлой недели вы дали ряд интервью в Новогорске. Цитирую
заголовки: «Если буду здоров, в сборную приеду всегда», «Предложение Быкова
приму не раздумывая», «Готов сыграть за сборную на чемпионате мира в Канаде».
— Вы сами знаете, журналисты
пишут то, что они думают. Что они чувствуют после интервью. Но такие заголовки –
не красная нить нашего разговора.
Хотя Вячеславу Быкову здесь, в
Москве, уже после чемпионата мира я сказал то же самое. Если буду себя хорошо
чувствовать, если буду в форме и вы меня пригласите, то с удовольствием.
— Вот две ситуации.
Овечкина в сборной ставят в четвертое звено, где он забивает только один гол.
Ковалева вообще не пригласили, хотя он был готов приехать даже на сборы — без
гарантии места в составе. Вы были бы готовы к такому?
— У каждого хоккеиста есть
свое эго. Если бы меня задвинули в четвертую пятерку, положительных эмоций было
бы мало. Но раз дал согласие и приехал, надо выполнять то, что от тебя требуют
тренеры. Это их команда, они ее собирали, имели свой план на хоккеиста Федорова.
Турнир очень короткий. Нет времени, чтобы выяснять отношения.
— Нет желания с возрастом
вообще стать защитником?
— Совершенно нет. Если у меня
получается играть в обороне, это еще не говорит о том, что я хочу быть
защитником, дабы играть в хоккей до 45 лет, как Крис Челиос. Я –
натуральный нападающий. Играть долго планов нет. А этот сезон будет решающим (у
Федорова остается еще один год по контракту в НХЛ. — Прим. ред.). Или я
подписываю новый договор, или заканчиваю карьеру. Я уже 22 года в
профессиональном спорте. Хочется остановиться, просто пожить. Узнать, кто я
такой вне хоккея.
— В марте перед дедлайном
вас могут обменять в другой клуб…
— Очень возможная ситуация.
— И спросят, в какую
команду ты хочешь перейти? Что выберете? У защитника «Бостона» Рэя Бурка в свое
время интересовались мнением.
— Значит, его уважали больше,
чем меня, — смеется Федоров. – Думаю, у меня в «Колумбусе» ничего спрашивать не
будут. А отправят в команду, которая согласится принять условия моего контракта,
и все.
— Если обменяют в
«Детройт»?
— Я знаю четко: в
тренировочный лагерь еду как игрок «Колумбуса». Что будет дальше? Я должен
уважать свой контракт и отработать его до конца. Буду играть там, куда меня
заведет судьба. Я как солдат.
— У вашего брата Федора
Федорова есть все задатки стать звездой. Не считаете, что ему мешает раскрыться
несдержанность характера?
— Насчет вспыльчивости ничего
сказать не могу. Но знаю, что он всегда постоит и за себя, и за партнеров. Его
научили драться в Северной Америке как надо. Федор не раз это доказывал в
юниорской лиге Онтарио.
Когда мне доверяли, я
показывал свой лучший хоккей. Если к Федору станут относиться так же, все будут
довольны его игрой.
— Вы мечтали выступать с
ним в одной тройке…
— Это не мечта. Однако кроме
тренировок мы вместе не играли. Никак не получалось пересечься. Даже сейчас я
начну сезон в Америке, а он в России.
— Так приезжайте в
следующем году в суперлигу.
— Не исключаю этот вариант. Но
с уверенностью говорить сейчас сложно.
— На одном сайте провели
голосование: возвращению какого энхаэловца в суперлигу вы будете удивлены больше
всего? Победителем опроса оказался Сергей Федоров.
— Я? Потому что долго играл в
Северной Америке? Не всегда приезжал в сборную? Но первые 13 лет карьеры в НХЛ я
попадал в плей-офф. Не удается только в последние четыре года.
— Вопрос от болельщика с
ником Русский. Правда, что вы поставили ультиматум: мол, приеду в сборную, если
туда пригласят Федора и мы будем в одной тройке?
— Ну, это опять пресса.
Полагаю, одна из спекуляций вокруг какого-то интервью моего отца…
Хочу сказать: у отца всегда
было и будет свое мнение. Он принимает участие в наших с Федором судьбах – уже
потому, что он наш отец. Папа не раз подводил меня, и он об этом знает. Мы
неоднократно говорили на эту тему. Я ему объяснял: «Виктор Александрович, вы
меня подводите своими откровенными высказываниями», — улыбается Федоров.
— В прессе из него
делают русского Дона Черри (одиозный канадский
обозреватель, часто взрывающий Америку резкими заявлениями.
— Прим. ред.).
— Кто от этого страдает? Может
быть, я, он сам, карьера моего брата…
— Вы готовы и дальше
терпеть такие страдания?
— Читатель должен понимать,
что речь идет о серьезных вещах. И отец говорит обо всем совершенно открыто.
Поэтому возникает такая реакция: ну вот, опять что-то случилось.
— Спрашивает ваш тезка
Сергей. Согласны с тем, что «Колумбус» — это низшая точка вашей карьеры?
— Годы в «Анахайме» тоже не
были великолепными. Но в «Колумбусе» моя результативность снизилась до минимума.
Однако я знаю, что если выхожу на лед, то еще могу играть в компетентный хоккей.
— В финале Кубка
Стэнли-2007 вы переживали за «Анахайм»? Не чужая ведь команда.
— У меня был спортивный
интерес. Команда изменилась после моего ухода, особенно в обороне. Но со всеми
ребятами из «Анахайма» по мере возможности поддерживаю отношения. Я был рад за
Теему Селянне, за Илью Брызгалова. За тех ветеранчиков, которые
долго выступали в лиге, но не выигрывали раньше Кубок Стэнли.
— Жалость была? Вы тоже
могли бы стать чемпионом.
— Жалости не было.
— Отношения с генеральным
менеджером «Анахайма» Брайаном Бурком у вас сразу не сложились?
— Они были сугубо деловыми. О
своих планах Бурк не сообщал. Говорил: «Работай, тренируйся, мы рады иметь
такого игрока в команде». А через десять дней после последнего такого
благоутешительного разговора меня обменяли в «Колумбус». Что поделаешь?.. Первый
раз в жизни обменяли, причем в такой форме.
— На фоне этих игроков
(показываю на фотографию на стене, на которой обнимаются Сидни Кросби и
Александр Овечкин) не чувствуете себя динозавром? Лига после локаута сильно
изменилась.
— Про динозавра у них
спросите, — смеется Федоров. — А насчет изменений согласен. Скорости возросли,
меньше стало зацепов… Это на руку всем, кто здорово играет с шайбой, у кого
хорошие руки.
— Насчет скорости: однажды
вы состязались с чемпионом мира по бегу. Об этом напоминает болельщик с ником
Ыцна.
— Это было 13 лет назад.
— Забавный ролик: Федоров
на коньках, на катке. Пролетает мимо камеры – стометровка секунд за пять. А за
ним бегун с трудом шаркает по льду.
— Помню, что мы снимали клип
на обыкновенном катке. И парень очень сильно замерз в шортах и шиповках. Он на
самом деле был чемпионом мира. А я в то время неплохо катался на коньках.
— Вопрос от Сантоса: какие
у вас отношения с бывшими партнерами по русской пятерке? Как сейчас здоровье
Владимира Константинова?
— Отношения самые близкие. Мы
поддерживаем связь по мере возможности. Самочувствие Владимира, думаю, под
контролем. Я давно с ним не общался, но слышал от друзей в Детройте, что за
Константиновым хорошо ухаживают. У него есть все необходимое для того, чтобы
продолжать восстановление и жить лучше с каждым годом.
— Что любите читать?
— В основном русские
детективные романы. Понравились сочинения Бориса Акунина о сыщике Фандорине… А
так, висишь в Интернете, читаешь новости.
— Интересуется Александр. У
вас есть планы уделять внимание детскому хоккею?
— У меня они были, и я их
выполнял по мере возможностей. Лет пять-семь назад прислал в ЦСКА комплекты
хоккейной формы на 120 тысяч долларов. Много пар коньков, клюшек, инвентаря…
Представляете, все растащили. Теперь таких крепких связей у меня нет, а отсылать
форму «на деревню дедушке» очень невыгодно. Но я помогаю в частном порядке. Знаю
многих талантливых ребят, которым нужна помощь.
— Спрашивает Владимир
Черняков. В чем секрет счастья?
— В физическом и моральном
удовлетворении.
— Если у вас ничего не
болит, это уже счастье?
— Я думаю, да. Абсолютное
счастье.
— Pupkin ставит вопрос
ребром: что для вас значит слово «патриотизм»?
— То же самое, что и в
молодости, когда я играл за сборную СССР… А вообще вы говорите «патриотизм», а я
отвечаю – «опыт».
— Что имеется в виду?
— Я бы расшифровал это так –
опыт общения с Федерацией российского хоккея.
— Помните, вам четыре года
назад вручали приз «Харламов Трофи» (учрежденная «Советским спортом» награда для
лучшего россиянина в НХЛ, которого выбирают сами игроки. — Прим. ред.)?
Интересно, где он сейчас?
— Конечно, помню. А как же?
Все мои награды у папы в Детройте. Выставлены в его офисе.
— Александр Харламов
рассказал нашей газете, что сейчас готовится фильм о его отце. Вам было бы
интересно принять участие в эпизоде, исполнив роль кого-нибудь из советских
хоккеистов прошлого?
— Если подойду для образа, то
конечно. Кого бы я мог сыграть? Надеюсь, кого-то из центрфорвардов.
— Бориса Михайлова?
— Нет… Не знаю, честно говоря.
Но вопрос вы задали интересный.
— В Голливуд вас не
приглашали? «Анахайм» ведь рядом с фабрикой грез.
— Такого настроя у меня не
было. Если играешь в «Анахайме» или «Лос-Анджелесе», нужно отказываться от этой
идеи. Надо меньше светиться в голливудских тусовках. Это портит твою карьеру.
Партнеры по клубу, управляющие, болельщики будут косо на тебя смотреть.
— Но игроки НБА такого не
боятся.
— Это другая игра. Другая
история, стиль жизни.
— Иванов хочет знать, вы
поддерживаете отношения с бывшими партнерами по звену – Александром Могильным и
Павлом Буре?
— С Павлом – нет. С Сашкой
созваниваемся пару раз в год. Иногда встречаемся в Майами.
— Stupor считает, что вы за
карьеру уже всем все доказали. Может, ну его, этот хоккей?
— Может, и так. Но я еще
ставлю перед собой цели. Без интриги не интересно. Например, забить 500 голов за
карьеру – сколько мне еще осталось? (Федоров забросил 461 шайбу в 1128 матчах
регулярного чемпионата НХЛ. — Прим. ред.). Выиграть очередной Кубок
Стэнли. Сейчас главная цель – вывести «Колумбус» в плей-офф. Вот это, считаю,
будет достижением для команды.
— У меня закончились
вопросы.
— Вот и десять минут прошли, —
Федоров посмотрел на часы. Наша беседа длилась больше получаса.
А потом Сергей оставил
пожелание болельщикам. Написал черновик, не сделав ни одной грамматической
ошибки.
– Необычно для человека,
прожившего двадцать лет в Америке.
– Семнадцать, — со значением
поправил Федоров. Потом переписал начисто, более аккуратно выводя буквы.
Поставил автограф, игровой номер 91. Пожал руку, улыбнулся, сел в машину и уехал
из Новогорска по делам.
|