Илья, сына знаменитого тренера Петра Воробьева
помогает сборной России - то организовать автобус, то перевести речь Вячеслава
Быкова на пресс-конференции.
Воробьев-младший, бывший хоккеист "Лады" и
"Магнитки", нынче ищет себя в другой профессии. Мечтая остаться рядом с хоккеем.
- Вы сейчас помогаете сборной России.
Чья была идея?
- Идея была моя. Предложил через немецкую
федерацию. Я знаю немецкий и английский - надеюсь, все пройдет хорошо. Играл с
некоторыми ребятами из этой сборной, с Витей Козловым вообще с детства знакомы.
Думаю, с организацией проблем не будет. Для меня это прекрасный опыт.
- Помогаете со всеми административными
делами?
- Да, абсолютно. Начиная от перевода и
заканчивая хозяйственными делами.
- Самая необычная просьба, с которой к
вам обратились?
- Саше Овечкину новый шлем доставляли откуда-то
из Мюнхена, за день до игры должен был привезти какой-то словак. Вот это - самое
экзотическое. Надо было организовать доставку срочно.
- А проблема с едой, о которой говорили
игроки?
- Я бы не сказал, что это была проблема - просто
надо было подстроить еду в отеле под наши вкусы. Здесь - обычная европейская
пища. Потихоньку решаем эту проблему.
- Вы имеете какое-то отношение к
германской федерации хоккея?
- Нет, просто доигрывал во Франкфурте последние
три года. Живу в этой стране.
- Когда сыграли свой последний матч?
- 9 сентября. Это тема для меня печальная. У
меня было подряд два очень серьезных сотрясения мозга. Вот тогда, 9 сентября,
красиво, как в Голливуде, увозили на "неотложке" прямо со льда. Очнулся в
больнице, смотрю - майка разрезана ножницами. На тот случай, если совсем уходить
буду, чтоб сердце запустить. Думаю, та игра против "Ганновера" станет для меня
последней. Хоть об окончании карьеры я пока не объявлял. Немецкие доктора
говорят: "Третье такое сотрясение - и будешь остаток жизни проводить, как один
боксер, в кресле…" Я переспросил: "Мохаммед Али, что ли?" "Точно. Хоть у тебя
все не так далеко зашло", - ответили немцы. Мне жизни Али не хочется.
- Как случилось сотрясение?
- Банально - человек в меньшинстве выбрасывал
шайбу из зоны и сбоку засадил мне клюшкой по голове. На лице у меня все было
переломано.
- Сильнее боли не знали?
- Здесь вообще больно не было - я сразу
выключился. Двадцать минут лежал без сознания. Больно мне было в 23 года. Между
бортов есть соединения, в эту дырочку угодило лезвие конька. Нога осталась на
месте, а тело ушло в сторону. Тогда кроме перелома полетели все связки, капсула.
Вот эта боль была поинтереснее. Полгода ходил на костылях. Тогда по дурости
верил и в себя, и во врачей. А годы спустя мне те же доктора рассказали: "Мы не
верили, что ты восстановишься". Нога очень необычно сломалась.
- Головные боли терзают?
- Да. Противопоказана любая физическая нагрузка.
Это когда-то пройдет, а если не пройдет - надо учиться с этим жить.
- В "Магнитке" и "Ладе" еще недавно вы
смотрелись здорово.
- Хорошо, если остались такие воспоминания.
Конечно, тяжело заканчивать. Не знаю, как в КХЛ, но в немецкой лиге вполне мог
поиграть.
- Закончив играть, многие настолько
устают от хоккея, что смотреть на него не могут.
- А я - наоборот. В прошлом сезоне отыграл всего
девять игр, в этом - две неполные. Очень хорошо сейчас понимаю, насколько люблю
хоккей и как мне его не хватает. Когда сидишь дома, смотришь в одну точку,
потому что больше ничего не можешь делать, у тебя просто голова болит… Вот это
ответ - почему я здесь. Поближе к хоккею.
- Быть вторым тренером при отце - путь
не для вас?
- Почему нет? Я специально возвращался в
Германию - подучиться еще и тренерским моментам. Не знаю, как в КХЛ, но в
тогдашней российской суперлиге физическая подготовка отставала от немецкой. В
Германии этому уделяют много внимания. Эта тема меня захватывает. А отцу буду
помогать с удовольствием.
- Вы долго снимали квартиру во
Франкфурте.
- Сейчас купил свою. Там же. Понятно, если
останусь в хоккее - это жизнь цыганская, сидеть на месте не придется. Когда
играл в России, семья приезжала и уезжала. Сейчас с семьей поняли, что Франкфурт
- это тот город, где стоит остановиться. Огромный аэропорт, близко и до Америки,
и до России. Я по большому счету и карьеру хоккеиста в этом городе начал в 93-м
году. Не считая нескольких игр за московское "Динамо".
- Думаете на немецком?
- На русском. Только если несколько часов
общаешься с немецкой компанией, переключаешься на их язык.
- Дети по-русски говорят?
- Конечно. По-немецки, на английском и
испанском. Мы для них снимали когда-то дом на Майорке. Три с половиной года там
прожили. Мы Испанию очень любим. Даже думали квартиру там купить, но решили -
невыгодно. На пенсию нам рано. Хорошее образование детям на острове дать
невозможно. Русские люди покупают квартиры, приезжают раз в год - там протекло,
здесь сломалось, кругом паутина. Захочешь отдохнуть - приезжай, бери лучший
отель, и это будет выгоднее.
- Сколько зарабатывает средний хоккеист
в чемпионате Германии?
- Здесь по зарплатам очень далеко до России. 70
- 80 тысяч евро "чистыми" в год. Еще клуб снимает квартиру и дает автомобиль. В
плей-офф случаются какие-то премиальные - совсем смешные по сравнению с КХЛ.
- Если б вас попросили подобрать из
немецкого чемпионата игрока для России - кто был бы первым номером в вашем
списке?
- Здесь много канадцев, поигравших немного в
НХЛ. В Германии очень неплохие вратари.
- Что за вратарь потрясающе играл в
матче открытия против США?
- Эндрас. Молодой парень, 24 года. Открытие
нынешнего сезона, - и он, и его нищая команда из Аугсбурга. Там один из самых
крошечных бюджетов лиги, а дошли до финала. Немецкий ХК МВД. Первые вратари в
клубах Германии обычно иностранцы, а этот - немец.
- Играет за две тысячи евро в месяц?
- Думаю, около того.
- Вам, гражданину Германии, никогда не
хотелось вернуть российское гражданство?
- Хотелось. Не получилось. Шагов было много на
разных уровнях. Что сделано, то сделано. Паспорт у меня немецкий, а сердце все
равно в России. Не зря же я рядом со сборной. Это был драматичный момент - когда
сдавал российский паспорт. Разглядывал печать, которую на него шлепнули:
"Аннулирован", - и сердце щемило.
- Приезжая в Москву, на какой день
думаете: "Скорее бы домой"?
- Вообще не думаю. Я там как дома. До Новогорска
и сейчас доеду с закрытыми глазами. Речку помню, где купались. От ностальгии
никуда не деться.
- Вернуть бы все назад - все равно
поступили бы так же, приняли немецкое гражданство?
- В тех обстоятельствах - да.
- Жена чем занимается?
- Занимается на бизнес-курсах английского языка.
По профессии она стилист.
- Самый ваш тяжелый день в Германии?
- Тяжело было студентам, которые приезжали сюда
с двадцатью дойчмарками в кармане. А я приезжал с профессией. Раньше здесь
русских недолюбливали, а сейчас узнали слово "олигарх". Готовы его увидеть в
каждом прилично одетом русском.
- На вас тоже распространялась давняя
нелюбовь к русским?
- Нет, на мою команду ходило по шесть тысяч
зрителей. Сразу выучили фразу: "Илья, давай, давай". А сейчас во Франкфурте
собираются под купол повесить мою майку, - только ждут, когда объявлю об
окончании карьеры. Вот это, может, и будет самый тяжелый момент.
- Книгу Дэйва Кинга вы читали?
- Часть на английском. Сам Кинг мне подарил и
подписал, когда работал в "Мангейме". Мама только сейчас привезла русский
перевод, буду его изучать.
- Вы играли у него в Магнитогорске.
Кинг написал, что хоккеистов закармливали таблетками. Кто поопытнее, тот спускал
их в унитаз.
- Нам говорили, что это витамины. Но я взрослый
парень, отправлял их туда же. Знаете, не хочу трогать эту тему, остались хорошие
воспоминания о "Металлурге". Хоть меня из него и попросили.
- Почему?
- Я сам виноват. Кингу нравился парень, который
отрабатывает и туда, и сюда. Я выходил на все вбрасывания, блокировал много
бросков. Рабочая лошадь. Начался новый сезон, команда посыпалась. Кинга убрали,
а меня следом. Потому что статистика - два плюс два. При этом считаюсь
иностранцем. Виноват я сам: перестал с себя спрашивать как с иностранца.
Перестал думать о личной статистике. Думал только о команде - но такой подход
хорош, когда команда выигрывает.
- Обидно было?
- Очень. Я отдавал душу и сердце. Да и обычно я
выбирал команду, а тут меня выгнали - впервые в жизни.
- В Германии у Кинга ничего не
получилось?
- Не получилось. Здесь сложно тренировать - ты
не можешь отправить игрока во вторую команду, фарм-клубов просто нет. Есть
двадцать игроков - и каждого ты должен похлопать по плечу, чтоб он дал
результат. Кинг - человек старой закалки. Хоть он как никто разбирался в
хоккейных мелочах. Знал всех игроков мира, прямо как Виктор Васильевич Тихонов.
Часами мог об этом рассказывать.
- Самое тяжелое упражнение отца, Петра
Воробьева?
- "Злая собака". По зоне один бегает с шайбой, а
другой должен отбирать. Отрезки по тридцать секунд. С людей по семь потов
сходило. Когда с "Магниткой" попали на отцовскую "Ладу" в плей-офф, много
хороших ребят потеряли - Раву Гусманова, Платонова… Поэтому и не прошли Омск.
Нам мужиков не хватало - вроде двухметрового Платона. А команда тогда в
Магнитогорске была сумасшедшая, настоящая машина.
- Неприятности отца переживаете как
собственные?
- Да. С одной стороны, отцу в Ярославле вроде
как отказали - с другой, он уехал в отпуск и прекрасно себя чувствует. Ищет
Ярославль нового тренера или нет - понятия не имею. Отец говорит, сделал все,
что можно было сделать. У меня есть русское телевидение - и я болел за Ярославль
так, что жена уходила в другую комнату. Очень переживал.
- Вы часто дрались на льду…
- В Германии - со всеми подряд. Был огромный чех
Увира, легендарная личность. Чемпион мира. Колотил в бундеслиге всех. И я,
двадцатилетний русский мальчик, попадаю под него. Насел на меня, я вывернулся,
сорвал с него две толстенные золотые цепочки, огромный фингал поставил. Отделал
его, словом. После матча иду к машине, Увира навстречу. Лед держит у головы.
Протягивает руку - и по-русски: "Поз-драв-ля-ем…"
"Спорт-Экспресс"
|