- Алексей Викторович, кажется, будто еще вчера ваша пятерка сажала канадцев на пятую точку и заводила шайбы в пустые ворота. Какие ощущения от прожитых пятидесяти лет испытываете вы, оглядываясь назад?

- Самые лучшие. Впечатлений и ярких эпизодов в памяти множество. Хотя, как вспомнишь, через что пришлось пройти, прежде чем добиться успеха, дрожь пробирает. Ведь талантливых игроков немало, но не все они становятся теми, кем бы могли.

Кому-то характера не хватает, кому-то везения, удачи или трудолюбия. Я имею то, что имею, и этому рад. Если бы повернуть время вспять, ничего бы менять не стал. К тому же по сей день я остаюсь в системе хоккея - игры, которой посвятил всю жизнь. Считаю себя счастливым человеком - состоявшимся и самодостаточным. Второй год провожу в качестве главного тренера, и есть ощущение, что это мое. Эйфории, конечно, не испытываю - учиться всегда есть чему и у кого. Просто понимаю, что нахожусь в своей ипостаси...

- Лет тридцать назад в самых смелых фантазиях могли предположить, что поздравлять с юбилеем вас будет Президент страны, а праздновать это событие - вся хоккейная общественность?

- Издеваешься? Нет, конечно. Я помню, как-то пацаном попал в квартиру великого Кондрашина. Владимир Петрович был нашим соседом в доме на Новоизмайловском проспекте, где жили в основном спартаковцы. Моя мама, Галина Пименовна, играла в волейбол за ленинградский "Спартак", была призером чемпионата СССР и получила квартиру в этом доме.

Так вот, мне было лет 5 или 6. И когда я увидел в квартире Кондрашина клюшку с автографами почти всех хоккеистов сборной СССР, то просто обалдел. Владимир Петрович улыбнулся и сказал: "А ты сюда погляди. Знаешь, кто здесь расписался?". "Кто?" - спрашиваю. "Сам Юрий Гагарин!". "Га-га", - я аж заикаться стал. Рот открыл, глаза выпучил, стою немой. Все эти люди тогда были такой недосягаемой величиной, что даже их автографы воспринимались с благоговением. Кондрашин приобнял меня по-отечески: "Будешь много работать, окажешься в их числе". Я засмеялся. Это же предел мечтаний. Тем не менее в детстве мы склонны верить в несбыточное. И я думаю, где-то в моем подсознании слова Кондрашина засели.

Когда попал в ЦСКА, пахал до седьмого пота, превозмогая себя и различные жизненные ситуации. Бился за место под солнцем. Ведь ребята, которые тогда играли за армейский клуб и сборную СССР, по сути все ставили на карту. Кроме хоккея, в нашей жизни ничего не было. Едва успевали жениться, а потом семью видели украдкой - вся наша жизнь проходила на базе.

Но эти годы, я считаю, не прошли даром. В память о своей карьере спортсмен оставляет победы. А их было немало - и в сборной, и в клубе. Поэтому когда в день рождения получаешь поздравительные телеграммы от первых лиц государства, звонки от друзей по жизни, братьев по хоккею, представителей прессы и телевидения, людей, разбросанных по разным странам и континентам, только больше уверяешься в своей правоте.

С другой стороны, с годами все больше тянешься к семье. Поэтому свой юбилей я воспринял исключительно как возможность провести время с близкими мне людьми. О годах не думал. В Подольске мы сыграли ветеранский матч, который подарил массу великолепных эмоций. Спасибо болельщикам, которые заполнили трибуны. Без зрителя нет хоккея. Когда сборная СССР боролась за свои титулы и награды, мы всегда ощущали поддержку с родины, где бы ни играли.

- А ведь всего этого могло и не быть. Вы ведь едва не пошли дорогой великих пловцов Александра Попова или Дениса Панкратова...

- Ну, до их высот не каждому дано дорасти. На плаванье меня отдали родители. Хотели, чтобы сын вырос здоровый и плечистый. К тому же к воде у нашего рода есть предрасположенность. Три поколения Касатоновых служили в Военно-Морском Флоте (улыбается). А плавать мне нравилось (и нравится). Просто драйва в этом деле не хватало. Было скучно соревноваться только со временем. Контактные и командные виды спорта мне всегда были более по душе. В общем, собственным волевым решением сменил я воду на лед.

- Откуда у вас, человека, чьи родители пережили блокаду, столько здоровья? Ведь, по идее, холод и голод никак не способствуют развития здорового духа в здоровом теле...

- А у нас, Касатоновых, генетика шикарная (смеется). Все издревле были трудягами и волевыми людьми. Прадед, Афанасий Касатонов, был разведчиком. Отслужив срочную, остался на сверхсрочную, дослужился до вахмистра (старшины) эскадрона. За боевые заслуги на фронте был удостоен четырех Георгиевских крестов - полного банта. Он отлично стрелял, участвовал в соревнованиях. Сам Буденный его как-то подвез до дома. Все соседи рты пооткрывали.

Двоюродный дед старался на спортивном поприще. Бегал марафоны Пушкин - Ленинград. Кланяюсь в пояс своей бабушке. Она сохранила нашу семью в страшные блокадные времена. Вырастила двух сыновей - моего отца Виктора Федоровича, дядю Валерия Федоровича. Дед, Федор Касатонов, погиб в 1944 году под Нарвой. Он был простым рабочим человеком, но пользовался большим авторитетом. В 1937 году его избрали депутатом Петергофского горсовета. Призыву Федор Афанасьевич не подлежал по болезни, но во время Великой Отечественной войны ушел в ополчение, воевал на Ленинградском фронте.

Бабушка часто рассказывала нам с братом о блокадных временах. Слушал ее и не понимал, почему из-за одного параноика должно было случиться столько человеческих страданий... Люди жили с постоянным чувством страха за свою жизнь и жизнь близких. Сохранившие свою семью и себя в таких условиях - настоящие герои! Мать и отец до сих пор ценят каждую крошку хлеба.

"Спорт-Уикэнд"