Небольшого роста, но очень подвижный, юркий, неуловимый какой-то — таким запомнился болельщикам этот хоккеист. Сергей Болдавешко — воспитанник "Латвияс берзс", в своей карьере пусть и не достиг высот Кубка Стэнли, как, например, Сандис Озолиньш, но все равно оставил о себе добрую память в сердцах болельщиков. Наверное потому, что на площадке он был заметен всегда своим рвением, какой-то неимоверной жаждой борьбы. Неслучайно Олег Знарок в свое время прозвал его злым бульдогом.

Пусть дверь в НХЛ ему не суждено было приоткрыть, но в своей карьере он достиг все равно многого. Еще по юниорам ему удалось поиграть в сборной СССР в одной команде с Павлом Буре, когда он перешел во взрослый хоккей, несколько лет он выходил на лед с Вячеславом Фандулем, Юрием Опульским, Леонидом Тамбиевым, а чуть раньше ему повезло играть вместе с такими партнерами, как Алексей Фроликов и Сергей Скосырев. То были его первые шаги в рижском "Динамо". Не забыть его гол в ворота самого Патрика Руа. Согласитесь, подобным не каждый наш игрок может похвастаться. Был в его карьере и российский период, связанный с выступлением в тольяттинской "Ладе". Но основная его жизнь, не только спортивная, прошла в Германии, где он живет уже почти 15 лет.

Несколько сезонов он провел в низших лигах немецкого чемпионата, успев за это время заработать авторитет, а еще и... инвалидность. Как раз травма плеча не позволила ему раскрыться здесь до конца. Только благодаря тому, что у него был заключен нормальный профессиональный контракт, или как еще здесь говорят — правильный, он в настоящее время получает пенсию от государства по инвалидности как получивший травму на рабочем месте.

Пока в его хоккейной жизни наступила пауза. Но он все равно не сидит сложа руки. Немецкое государство определило его на двухлетние курсы, на которых он осваивает новую для себя профессию в сфере логистики и экспедиции. Для него это, по его собственным словам, как интернат — пять дней учебы и два выходных каждую неделю вдали от дома. Он получает стипендию и мечтает когда-нибудь вновь вернуться в большой спорт.

— Сергей, в Германии, если посмотреть ваш послужной список, вы впервые оказались в 1993 году. А когда впервые пришла мысль остаться в этой стране?

— Нет, это было точно не в 90-е годы. В 1997-м, как вы помните, наверное, я в последний раз играл за сборную Латвии на чемпионате мира в Финляндии, нашем первом в элите. Потом играл в Дании, даже возвратился на какое-то время в Лиепаю, но вскоре снова уехал в Европу. В "Фюссене" вроде было все хорошо, но я сломал ногу. Наверное, начало 2000-х — как раз то самое время, заставившее меня задуматься о будущем.

— Перелом ноги сильно повлиял на дальнейшую карьеру?

— Не так чтобы сильно, но косые взгляды ловил. Вроде как играл хорошо, но подтекст был ясен — он ведь может лучше. Ведь в свое время я под 80 результативных очков за сезон набирал. Потом был "Нордхорн", в котором когда-то играли Юра Опульскис и Сергей Чудинов. Затем я вернулся в Оберлигу, в "Мемминген". С этой командой я пережил и банкротство, и все-все. Правила были таковы, что я как иностранец имел право только продлевать контракт, но никак не переходить в другую команду. Надо было принимать решение, и клуб мне пошел навстречу. Если по-русски выразиться, то мне помогла волосатая рука. Нет, коррупцией это не назовешь. Здесь по-другому — услуга за услугу. Закон не нарушают, но находят пути, как его обойти.

— И как же обошли?

— Не буду вдаваться во все хитросплетения. Но я остался при хоккее, в "Меммингене". Я продолжал получать зарплату как хоккеист, но уже тренировал. Лицензия позволяла. Позволяла тренировать все детские команды и взрослые вплоть до региональной лиги. Если Оберлига — это другой уровень, это категория В. Было это в 2002 году — cдал экзамены на тренерскую лицензию и начал занимался с детишками. Мне удалось остаться в хоккее хотя бы в таком качестве. Помню, что как раз в то время я собрал семейный совет, жену и сына (а Денису тогда было уже 12 лет), чтобы все решить окончательно. И сын сказал, что он никуда не хочет уезжать. Жена тоже была не против остаться. Ну если семья захотела, значит, так тому и быть. Хотя если посмотреть с другой стороны, то где сейчас Игнатьев, Наумов, Ципрус, Аболс, Опульскис? Может быть, это было не самое верное решение.

— Это было мужское решение.

— Скорее — да. В "Меммингене" я отыграл пять сезонов, вытянув эту команду в Байерн-лигу. И первый же год у нас получился очень удачным. Наша команда дошла до полуфинала. Ну а затем, как часто бывает, тренер "прозрел", возвысился над всеми и возомнил себя гением. Мы ему говорили: не мешай нам, старички сами все сделают на льду. Ну набрал он новых игроков, и что вышло... Кончилось тем, что я перешел в "Сонтхофен". Ну а тот тренер долго не продержался. В "Сонтхофене" я играл еще как иностранец. Мне 36, и немецкого паспорта еще не было. После первого сезона у меня вылетает плечо. Операцию не стали делать, полгода я восстанавливался. Начал следующий сезон, и оно у меня вылетает вновь. Все, мне 38, конец. С хоккеем надо было завязывать. Хорошо, что контракт у меня был нормальный, профессионально составленный. В Мюнхене мне сделали операцию. И тут мне предложили принять взрослую команду "Сонтхофен". Предложение было неожиданным.

— Таким образом и состоялось ваше превращение в тренера?

— Именно таким. Я принял команду, которая шла на 14-м месте. Получилось неплохо, считаю. Поперли так, что с 14-го места дошли до 6-го. И впервые за семь лет команда эта вышла в плей-офф. Казалось бы, пожинай плоды, наслаждайся жизнью. В это время к тому же шли мои переговоры со страховщиками, я ходил на комиссии, оформлял все документы и теперь у меня пенсия по инвалидности, так как травму я получил на рабочем месте. Тут бац — президент клуба уходит. А за ним я был как за каменной стеной. На пост президента пришел папа одного ребенка, набрал своих игроков. Ну и пошло как всегда. Ковырялись, ковырялись, до плей-офф не хватило одного очка, мы остались девятыми. Я с себя вины не снимал, но много было странных моментов. Как и ожидал, вскоре появилось много всезнающих местных специалистов. В общем, старая история, когда крайним становится иностранец. Но до поры до времени пришлось терпеть шушуканье за спиной, чтобы оформить все необходимые корочки. А ведь при мне на "Сонтхофен" стал ходить народ, появились спонсоры.

— Следующий этап вашей карьеры...

— Да карьера на этом пока и закончилась. Продолжилась бумажная волокита, начались занятия, курсы. Началась другая жизнь. Теперь я осваиваю другие профессии. Тяжело перестраиваться, но надо. Логистика и экспедиция — мое новое направление. Программа укороченная, но все равно она рассчитана на два года. Учеба за счет государства, а еще получаю стипендию. Наверное, не худший вариант. Хотя хоккей тянет, чего скрывать. Интерес никуда не пропал. Все-таки хоккей — это моя жизнь.

— Если мне не изменяет память, в конце 80-х годов рижские динамовцы приезжали в Мемминген на товарищеские матчи.

— Было такое. Играли с "Аугсбургом", "Равенсбургом" и "Фрайбургом". Были хорошие матчи, а были клоунские. Даже приходилось одалживать сопернику нашу пятерку, дабы выравнять силы. В то время и началось нашествие латвийских хоккеистов в Германию. Так оно и не заканчивается. Еще в прошлом сезоне недалеко от меня играл Роман Никитин. Кстати, один из немногих, с кем до сих пор поддерживаю отношения, это Илмар Томанс. Он живет в Мюнхене со своей семьей. 

— Сергей, вам довелось поиграть со многими нашими известными хоккеистами, у которых с юмором всегда было все в порядке. Случайно, прозвища вам не давали?

— Не знаю, помнит Олег Знарок или нет, но в свое время он называл меня маленьким злым бульдогом. А по-другому с моими данными на льду никак нельзя. Надо было быть злым, цепляться за каждую шайбу, за каждого игрока, чтобы быть на виду. Я был нетипичным игроком для Юрзинова. Тогда "Динамо" в Союзе называли самой канадской командой, в которую брали фактурных, мощных. На их фоне я, согласитесь, выделялся.

— В сборной Латвии с кем чаще всего приходилось выходить на лед?

— Сначала хочу сказать, что никогда не забуду своих первых партнеров в "Динамо" — для меня было настоящей школой выходить в одной смене с такими зубрами, как Фроликов и Скосырев. Это потом уже я играл вместе с Фандулем, Белявским, Павловым, Семеновым, Опульским, Тамбиевым и другими.

— Это было уже в сборной Латвии.

— С Семеновым мы играли еще в "Пардаугаве". Тройка еще была, помните, Тамбиев — Семенов — Болдавешко. До этого Опульскис — Семенов — Болдавешко, потому что Тамбиева отрядили к Игнатовичу. Разные были сочетания. В Финляндии, на том самом чемпионате мира, я играл с Семеновым и Белявским. Это потому, что Слава Фандуль конфликтовал с нашей федерацией.

— Лично для вас, какой самый запомнившийся матч?

— Наверное, главный на чемпионате мира 1996 года в Голландии, когда мы со швейцарцами сыграли вничью — 1:1. Такое не забыть.

— Нельзя не упомянуть еще один исторический факт — гол самому Патрику Руа.

Так получилось, что я забил Руа, когда в Ригу приезжал "Монреаль". Я еще в том матче играл с переломом ребра. В игре со "Спартаком" меня припечатали к борту так, что все хрустнуло. Ну все, сказали, отдыхай. Хорошо, что Янис Квепс, наш доктор, поддался на мои уговоры. Как-никак, сыграть с "Монреалем" — такое раз в жизни бывает, да еще в Риге. И я вышел на уколах и в корсете. Как сейчас помню, выскочили мы с Фандулем "два в один", и я забросил шайбу. 

— Ваш период в рижском "Динамо" был не таким продолжительным — неполных три сезона. И первый сезон был как раз тот самый "серебряный".

— На то имелись свои объективные причины. Один год я отыграл при Юрзинове, потом у руля команды были Петр Воробьев с Эвалдом Грабовским. Когда уже был игроком рижского "Динамо", после четырех проведенных матчей меня забрали в армию. Три с половиной месяца служил в пограничных войсках. И случилось это как раз в том самом памятном сезоне-1987/1988, когда наша команда в чемпионате СССР стала второй. Правда, служил я рядом с домом, в Рижском порту. Но все равно служба была настоящей — ходил в караул, стоял на вахте, охранял границу. Отдавал, как говорится, долг родине. Между прочим, мне даже благодарность объявили. Канадская яхта сошла с курса в Рижском заливе, и долго ее не могли обнаружить. А я сумел. Для меня все эти приборы были как игрушки. Вот так я раз баловался, смотрел туда-сюда, как вдруг и увидел эту яхту. Тут же доложил прапорщику, который был очень доволен выполнением задания его подчиненным. 

— Что это были за первые матчи в "Динамо"?

— До меня в "Динамо" пригласили Мариса Дрелинга. Но, кажется, в 15 матчах он ничего не сделал, и позвали меня. Первая игра — против "Спартака", и надо такому случиться, что в дебютной игре я забил. Мы выиграли 5:2. Помню, еще писали про этот гол, что я сделал зрелую не по годам паузу. Потом был выезд в Харьков и Киев. И в Харькове я отличился. Меня заметили.

— Вернемся к истокам. Свои первые шаги в хоккее наверняка ведь помните.

— Моим первым тренером был Андрис Хенделис. Потом нашу группу отдали Александру Цицурскому. Я уже тогда был в группе самым маленьким. Не знаю, что во мне увидел Цицурский. Я был во второй команде в четвертом звене. Платная группа. Он, кстати, и Мариса Дрелинга разглядел. Так вот Цицурский поставил меня во второе звено. Спасибо ему. Вскоре я даже в сборную Латвии попал. Представляете? Потом "Латвияс берзс" и "Динамо" объединили. Наш возраст на юношеской Спартакиаде СССР занял второе место. Для латвийского хоккея это было достижение.

— Был в вашей карьере и российский этап — "Лада" из Тольятти.

— В Тольятти меня пригласил Геннадий Федорович Цыгуров, который знал меня еще по сборной СССР. Отыграл я там полгода, но постоянно чувствовал себя дискомфортно, словно не в своей тарелке. И атмосфера в команде была не лучшей, и условия. Жена до сих пор с содроганием вспоминает то время, когда нас поселили в какую-то общагу с тараканами. Контракт был неплохой, но от машины я отказался. Только затем, чтобы в случае чего меня беспрепятственно отпустили из команды. Так оно в конце концов и произошло.

— Что за сборная СССР была у Цыгурова, с кем довелось поиграть?

— Из Риги взяли меня, Мариса Дрелинга. С тем же Пашей Буре играл в одной команде на чемпионате Европы. Годынюк, Гордиюк, Потайчук, Литвиненко... Помню, играли мы в 1988 году против сборной Чехословакии на чемпионате Европы и прибили ее с Райхелом и Ягром в составе со счетом 6:4. Правда, тогда мы все равно остались третьими, потому что сыграли вничью со шведами и уступили 2:3 финнам. При счете 2:2 нам забил Теему Селянне. В составе сборной СССР я ездил в Северную Америку. Это были два турне со сборными U-16 и U-18. Отличные были битвы от Монреаля до Ванкувера.

— Сергей, откуда такая фамилия, вроде как украинская, хотя вы из Риги?

— Да не украинская она. Она должна вообще-то заканчиваться на "а" — Болдавешка. Мои предки — из староверов, старообрядцы из Латгалии. Просто когда оформляли документы, записали неправильно.

— Можно ли надеяться, что хоккейная династия Болдавешко продолжится?

— Нет. Денис учится в гимназии и занимается в театральной студии. У него премьеры, спектакли, все серьезно. В его планах — университет. Жена Елена работает в Ледовом дворце Меммингена. Скорее здесь связь с хоккеем не обрывается.

Досье. Сергей Болдавешко

Родился 9 октября 1970 года в Риге. Амплуа — нападающий. Воспитанник "Латвияс берзс". Играл в "Динамо" (Рига, 1988-1991), "Старсе" (Рига, 1991-1992), "Ладе" (Россия, 1991-1992), "Пардаугаве" (1992-1994), "Пейтинге" (Германия, 1993-1997, 1998-1999), "Аугсбурге" (Германия, 1995-1996), "Войенсе" (Дания, 1997-1998), "Металлурге" (Лиепая, 1998-2000), "Фюссене" (Германия, 2000-2001), "Нордхорне" (Германия, 2000-2001), "Меммингене" (Германия, 2001-2006), "Сонтхофене" (Германия, 2006-2008). Бронзовый призер юниорского чемпионата Европы U-18 в составе сборной СССР (1988). В сборной Латвии играл с 1992 по 1997 год. Провел 68 матчей (36 голов, 37 передач, 73 очка, 57 минут штрафного времени). Входит в десятку лучших бомбардиров сборной Латвии за всю ее историю.

"Телеграф.lv"