О ТАРАСОВЕ

— Когда наши с 1963 года начали выигрывать подряд все чемпионаты мира и Олимпиады, хоккей был возведен в ранг государственной политики, — вспоминает Аркадий Ратнер. — Все гордились, что мы лучшие в космосе, в балете и в хоккее. Сборная СССР даже канадцев побеждала на турнирах, хотя «Кленовые листья» присылали любителей.

Но постепенно в прессе начала просачиваться информация, что есть и другие канадцы – настоящие, которые играют в НХЛ. Николая Озерова приглашали в Северную Америку на матчи. Возвращался он совершенно одуревший – от самой игры, от залов, от обстановки. И рассказывал об этом в своих репортажах, вставляя: «Вот я недавно побывал в Канаде. Площадки там маленькие, силовая борьба необычайная». Хотя телевизионное начальство запрещало Озерову пропагандировать чужой спорт, он продолжал это делать. В том, что Суперсерия состоялась, заслуга Озерова огромная.

Вскоре журналисты Володя Дворцов, Дмитрий Рыжков, Евгений Рубин начали поддерживать в печати эту тему. Стали писать о том, что есть такие знаменитые канадские профессионалы. Конечно, они не сильнее нас. Мы же чемпионы всего на свете. Но заманка все равно получалась сильной. В конце концов общественное мнение начало склоняться к тому, что нужно бы нам встретиться с этими профессионалами.

Думаю, что Анатолий Тарасов, возглавлявший тогда сборную, не горел желанием играть с энхаэловцами. Он прекрасно понимал соотношение сил, потому что летал за океан и записывал наблюдения. Тарасов даже хотел в своем ЦСКА внедрить ноу-хау, увидев, как тренируются американские футболисты. Здоровенные парни привязывались лямками к огромному комбайну и тащили его метров на сто. «Надо бы и нам в ЦСКА поставить какой-нибудь самосвал, чтобы хоккеисты его таскали», — мечтательно говорил Тарасов…

В 1972 году Тарасова и Аркадия Чернышева у руля сборной сменил Всеволод Бобров – необыкновенно азартный, честолюбивый человек. Это он повез сборную СССР в Канаду на Суперсерию.

На переговоры ездил один из руководителей советской Федерации хоккея Андрей Старовойтов. Канадцы охотно согласились участвовать в Суперсерии. Потому что относились снобистски к нашему хоккею, который они видели фрагментами. На первые матчи профессионалы прибыли, как на легкую прогулку. Собрались за три дня до первого поединка в Монреале. Наши же готовились к играм куда основательнее.

О ПРОПАГАНДЕ

— Все матчи Суперсерии показывали по нашему телевидению в записи в семь часов вечера. Независимо от разницы во времени с Канадой. Поскольку тогда все радио- и телеканалы подчинялись государству, председатель Комитета по телевидению и радиовещанию Сергей Лапин строжайше запретил сообщать результаты встречи до трансляции. Дикторы так и говорили: «Матч состоялся, смотрите его в 19.00».

Как помню, исключение было сделано только в 1981 году, когда наши в финале Кубка Канады обыграли хозяев со счетом 8:1. И в этот же день в стране вышло постановление о повышении цен. Поэтому поступило указание с шести утра живописно рассказывать, как наши разгромили канадцев. А только потом сообщалось, что подорожали водка, колбаса… Вот так работала советская пропаганда.

Как показывали Суперсерию? Через Интервидение – центр располагался в Праге, и оттуда картинка приходила в Москву. Николай Озеров работал в Канаде, а я страховал его в телецентре, в специальной комнате, куда допускали только технических работников. Впрочем, страховка практически не пригодилась. Трансляция была налажена идеально, без срывов. Но главная проблема, как я сказал, возникала из-за разницы во времени. Телефон у нас в редакции готов был взорваться от звонков. Счет мы никому не сообщали. Исключение делали только для членов Политбюро и отдельно — Леонида Брежнева.

О БРЕЖНЕВЕ

— Леонид Ильич был отчаянным хоккейным болельщиком, фанатично поддерживал ЦСКА. Посещал многие матчи. Он мог позвонить Лапину и сказать: «Сегодня поехать на стадион не могу, но хочу посмотреть хоккей по телевизору».

Однажды я дежурю в воскресенье в редакции. Мне говорят: «Срочно позвони Лапину на дачу». Ничего хорошего не жду. Но набираю номер на вертушке. Как ни странно, Сергей Георгиевич говорит со мной любезно, заходит издалека: «Что у нас сегодня по каналам в плане спорта?». – «Показательные выступления на чемпионате мира по фигурному катанию и два включения с чемпионата Европы по конькобежному спорту». И тут Лапин меняет тон: «А почему вы не показываете хоккейный матч «Ижсталь» – «Спартак»?». Я возражаю, что мы никогда не делали трансляций из Ижевска. Голос Лапина становится железным: «Матч нужно обязательно показать». И кладет трубку. Очевидно, что такое указание дал ему Брежнев.

Что делать? Мы даже не знаем, есть ли ПТС в Ижевске. Сразу десять человек бросаются решать эту проблему, все стоят на ушах. К нашему счастью, там нашлась задрипанная телевизионная станция, которая планировала делать трансляцию на Удмуртию. А пошел хоккей на всю страну. Чтобы его посмотрел Леонид Ильич.

За два дня до старта Суперсерии меня вызвали в первый отдел – к кагэбэшникам. Там сообщили номер телефона и взяли подписку, что я обязуюсь никому телефон не разглашать, а когда закончится серия, вычеркнуть из памяти этот номер. С тех пор, как только заканчивался канадский матч Суперсерии – в шесть утра по Москве, я сразу звонил по секретному телефону. На том конце провода человек (думаю, дежурный по ЦК) вежливым, но холодным тоном здоровался, принимал от меня информацию: «Первый гол наших забил Зимин, дубль сделали Харламов и Зимин, общий счет 7:3», педантично перечитывал эту выжимку, не спрашивая других подробностей, и вешал трубку.

ОБ ОЗЕРОВЕ

— Не могу сказать, что Озеров глубоко разбирался в стратегии и тактике хоккея. Но он был очень хорошо информирован, потому что дружил с Тарасовым, Чернышевым, другими своими ровесниками. Перед матчем Николай Николаевич мог встретиться с тем же Чернышевым, поболтать с ним минут десять, после чего знал в сто раз больше любого другого журналиста.

В командировках Озеров жил всегда один. Помню, как он готовился к матчам. «Так, сегодня наши играют с Чехословакией», — протягивал Николай Николаевич и начинал копаться в большой стопке своих блокнотов, выуживая тот, на обложке которого выведено «СССР – ЧССР». Там были собраны выражения, которые Озеров коллекционировал всю жизнь, изредка их обновляя. «Советские и чехословацкие хоккеисты впервые встретились в 1947 году, когда в нашу страну приехал клуб ЛТЦ…» — и все в таком духе. У него имелись архивы на любой матч!

Цензуры во время трансляций было мало. Но вот драки нам показывать запрещали. Когда шла трансляция через Интервидение, мы имитировали срыв картинки, изображая помехи, и говорили в эфир: «Извините, технические неполадки вне территории СССР». Когда хоккей шел у нас, камера во время драки переключалась на какого-нибудь нейтрального болельщика. Комментатор же начинал рассказывать что-то отвлекающее.

А после Пражской весны 1968 года Озерову категорически запретили во время трансляций употреблять военную терминологию. Чтобы не попасть впросак, он выписал на бумагу метровыми буквами свои самые ходовые штампы: «Выстрелил по воротам», «прицелился в дальний угол»… И дрожал, чтобы не дай бог не ляпнуть лишнего. Озеров был авторитетным человеком, вхожим в высокие круги, включая ЦК. Но он также был советским человеком со своими опасками. И боялся попасть в немилость.

О ТЕЛЕПОРТАЦИИ

— Последний матч Суперсерии проходил в Канаде в тот день, когда в Мюнхене стартовала Олимпиада. Открытие самых крупных соревнований по указанию Лапина вел исключительно Озеров. А он в Северной Америке находится. «Может, сделаем исключение?» – предлагали начальнику. Лапин ни в какую.

И тогда наш технический директор Генрих Юшкявичюс совершил гениальную для того времени вещь. Он повернул полученную из Канады картинку через Москву в Мюнхен, и Николай Николаевич из Германии комментировал ход четвертого хоккейного матча. Я сидел в студии, слушая интершум – звуковой канал Озерову не отправляли, – и подсказывал ему в наушники, что объявляли по стадиону в Ванкувере.

Трансляция прошла идеально. А через несколько часов Николай Николаевич уже вел олимпийский репортаж из Мюнхена. Наш народ одурел, и телефон в редакции снова раскалился: «Как Озеров успел прилететь из Канады?». Никто не понимал.

О КЛАРКЕ И ХАРЛАМОВЕ

— Что говорил Озеров, когда Кларк сломал Харламова? А канадец его не ломал! Нет, удар клюшкой по лодыжке был. Но дело обошлось без перелома ноги. Я специально перед этим интервью позвонил Евгению Зимину, Александру Якушеву и Олегу Белаковскому, который работал врачом сборной. Все они это подтвердили. Травма Харламова оказалась серьезной, но уже через матч Белаковский пытался выпустить его на лед.

Зимин считает, что Кларк рубанул соперника неумышленно. Якушев думает наоборот. Но я скажу, что и Харламов мог за себя постоять – локоть выставить, удар нанести, пока судья не видит. Такой стиль Тарасов прививал в ЦСКА. Думаю, у Кларка с Харламовым имелась предыстория этого конфликта. А кульминацией стала обширная гематома на ноге Валерия, разрыв мягких тканей. Но не перелом.

Озеров на самом деле вообще не отреагировал на тот эпизод. Потому что таких моментов в Суперсерии хватало. Канадцы были страшными драчунами. А наши умели сойтись стенка на стенку в кулачном бою, но не знали разных хитростей. Например, если натянуть сопернику свитер на голову перед дракой, то уработать его можно в момент. Однажды Мишаков полез с кулаками на канадца. Так тот, зараза, вцепился ему пальцами в нос, вывернул до отказа, и Женя рухнул от боли на лед.

О КРЫЛАТЫХ СЛОВАХ

— Расскажу, как родилась знаменитая фраза: «Такой хоккей нам не нужен!». По дороге в «Лужники» Озеров обычно забирал меня на машине. Едем мы на восьмой матч Суперсерии. Николай Николаевич в приподнятом настроении. Он очень доволен, что приложил руку к организации такого зрелища, которое держит всю страну в напряжении. Озеров крутил руль и соловьем пел дифирамбы хоккею.

Приехали мы на стадион. Николай Николаевич сел за столик попить кофе, а я отлучился по делам минут на десять. Возвращаюсь – Озеров мрачноват. Видимо, у него состоялся разговор с кем-то из высокопоставленных цэковских чиновников, что не стоит в эфире так нахваливать канадцев. А Озеров это делал, потому что был влюблен в спорт и выше всего ценил истинное мастерство.

Идет трансляция, и настроение Николая Николаевича падает на глазах. Он все больше внимания обращает на игровую грязь канадцев, на их тычки. И тут вспыхивает заваруха с участием Алана Иглсона, их профсоюзного босса. Его за дебош взяли под руки милиционеры, а Пит Маховлич отбил своего земляка, размахавшись клюшкой. И вот здесь Озеров произнес свою крылатую фразу: «Такой хоккей нам не нужен!». Это был натуральный экспромт. Я не припомню, чтобы он повторял эти слова в другом репортаже. Фраза моментально ушла в народ.

Когда показывали Суперсерию, улицы Москвы и других городов буквально вымирали. А все окна в домах зажигались. Рейтинг хоккея в те дни зашкаливал (хотя слова «рейтинг» никто не знал). Даже сравнить не с чем это зрелище. Разве что с финалами чемпионата мира по футболу…

Да, Суперсерию-72 мы формально проиграли, и Озеров объективно сказал об этом в эфире. Но, по сути, все узнали, что на их Эспозито у нас есть свой Харламов, на их Драйдена – наш Третьяк, на Кларка – Рагулин. В тех восьми исторических матчах мы ни в чем не уступили канадцам…